Петр Айду замечательно пишет.
«Москва расположена на Европейском континенте и отчасти является частью европейской ментальности и культуры. Это не центр событий, но чувствительная периферия. Мы делали программу для оркестра БРИКС и выяснили, что есть много достойнейшей русской музыки, которую хочется играть. А что такое русская музыка? Если мы имеем в виду симфоническую музыку — это, однозначно, европейское изобретение. Русская музыка — часть европейской, но она такая, периферийная, со специфическим разнообразием, иногда удачным. Вот Чайковского страшно любят везде. Непонятно почему. Мне кажется, для своего времени он не был таким уж передовым композитором. Во Франции были уже всякие Сати и до Дебюсси было недалеко. А это чувак, который ученически Шумана пытается копировать. Мне это нравится, наоборот, сейчас. Я это говорю не в осуждение. Например, Бах не был передовым композитором в свое время, но он все равно Бах.
Мусоргский вошел в моду в Европе, потому что был для своего времени довольно странен и коряв. Так что его даже здесь никто толком и понять не мог. «Картинки» — это некий специалитет. Одно такое произведение, один такой автор. Это не вообще такую музыку тут писали. Это исключение из правил. Но идеологически это все не надо разделять: мы часть европейской культуры. Есть французская музыка, а есть немецкая музыка. Они тоже очень разные и друг друга терпеть не могут. И русская музыка тоже где-то здесь рядом. По объему она места поменьше занимает, но тоже находится в этом конгломерате. Так что же говорить, что европейские тенденции здесь не приживаются? Что ж тогда здесь приживается? Что, кроме европейского? У нас все европейское — и даже слишком, на мой взгляд. Барокко якобы у нас не было — но, говорят, на самом деле было. И Баха у нас в стране любили побольше, чем где-либо еще. Если объявляешь органный концерт с музыкой Баха, можно быть уверенным — и в СССР, и в России, — что зал будет всегда полон.
Хотя у нас есть такая тема: все любят иностранное и иностранцев. Но это скорее относится к болезни, к закомплексованности, которая мне как раз не нравится совершенно. С этим ничего не сделаешь, это такая российская черта. И она как раз очень хорошо сочетается с идиотским патриотизмом. «А пошли все к черту, мы все сами сделаем» — и тут же «Блин, мы же обосремся, надо тупо все копировать». Потому что вдруг не получится, если свое придумаем? Это какая-то странная черта. Если к этому спокойно относиться — то будет хорошо. Вот мы как раз спокойно продвигаем русское искусство. В чистом виде».